Джефф Хоун, докторант Лондонской школы международной экономики и политологии, уверенно заявляет, что у России имеются свои ограничения и логика, поэтому ее война против Украины остается маловероятной. Источник: Foreign Police.
С ноября 2021-го ряд западных СМИ и американское правительство предупреждают о неминуемом вторжении России в Украину в масштабах, невиданных со времен войны США в Ираке. Вначале предполагалось, что нападение произойдет под рождество или в середине января 2022-го. Обе даты прошли, и никакого вторжения не случилось, однако западные политики и большинство экспертов продолжают предупреждать, что война непременно произойдет и случится скоро.
В конце 2021-го Москва выдвинула ряд своих требований в отношении европейской безопасности – нереалистичных (прим. Инфосми: по мнению Запада), но, похоже, заявленных в качестве отправной точки для внешнеполитического диалога. Это определенно стало сдвигом в динамике, продвигаемой Москвой многими годами: усиление непрямой конфронтации со Штатами, чтобы заставить Вашингтон относиться к России как к равной, а не ослабленной стране, интересы которой можно игнорировать или которой можно диктовать любые условия.
Чем объясняется «подготовка наступления» Москвы?
Согласно имеющимся данным Россия стремится к переговорам, а не к вторжению. Первоначальная реакция Запада была вызвана перемещением российских военных средств в пределах Южного и Западного военных округов. Однако эти перемещения представляли собой даже не наращивание воинских сил в этих командных районах, а только переброску различных технических средств.
Но есть правдоподобный аргумент, объясняющий, почему переброска Москвой военной техники не несет серьезной угрозы для Украины. Независимый военный аналитик Сим Тэк отмечает, что на распространенных СМИ спутниковых снимках концентрация российской техники существенно больше, чем личного состава.
Тэк высказал предположение, что «Россия, по-видимому, экспериментирует с передовым позиционированием армейского оборудования в течение более длительных периодов времени, чем обычно. Они сделали это сперва на полигоне мыса Опук в период с апреля по октябрь 2021-го, затем в Ельне, Новоозерном и Бахчисарае. Это эмуляция процедур НАТО, проводимых в Восточной Европе».
Сим Тэк особо отмечает, что российские ВВС практически не участвовали в этих перебросках военной техники. Превосходство в воздухе является критически важным компонентом любого наземного наступления, поэтому именно отсутствие массированных полетов ВВС, кроме некоторых вертолетных группировок, представляет собой основной фактор, подтверждающий отсутствие угрозы неминуемого наступления.
Хотя на картах подобно опубликованной в начале января «Нью-Йорк Таймс» кажется, что бронетехника российские ВС находится уже почти у границы Украины, в действительности часть их располагается в сотнях километров от нее, расположившись на давних советских базах. При этом Россия не предпринимает никаких усилий для сокрытия войск на передовых позициях, либо мер по их подготовке к наступлению.
Учения в Южном, а затем и в Западном военных округах интерпретировались в западных СМИ как направленные против Украины, однако их масштабы вполне соответствовали типичному графику учений Минобороны РФ, поскольку при передислокации подразделений в новые районы в рамках их реконфигурации требуются логистические упражнения.
Российские вооруженные силы во многом все еще продолжают реформирование. На смену массовым общевойсковым подразделениям, укомплектованным призывниками, приходят контрактные профессиональные формирования. А подготовка последних требует регулярных тренировок и упражнений.
Усилившаяся демонизация Владимира Путина
Запад проявляет чрезмерное внимание к мотивам российского президента Путина. Безусловно, оценка его решений имеет место в законных научных исследованиях, но они становятся более полезными, если политологи рассматривают Путина именно в контексте российской политической системы.
Владимир Путин – президент России и главный арбитр ее различных элитных кругов. Он руководит страной благодаря российскому политическому консенсусу, сложившемуся после катастрофических 1990-х. Он не высший мастер стратегии и не маниакальный злодей из «бондианы», жаждущий реванша за падение Советского Союза. Вместо того, чтобы пытаться читать мысли Путина, наблюдателям Запад следует задаваться вопросами не только о его желаниях, но и о том, как именно российских президент может добиться этих целей, а также каковы будут затраты и выгоды для правящего режима и для всей России.
С 1991 года конфликты в стране и вокруг нее часто изображаются как вечный заговор, направленный на максимальную жестокость, а не как оппортунистические и часто ограниченные экспедиции. Стоит отметить, что Россия никогда не пыталась полностью оккупировать Грузию, Украину или Молдову, вместо этого ограничив размещение своих ВС регионами, где у нее имелась хотя бы небольшая местная поддержка.
Москва все чаще использует российские ВС с упором на максимальную эффективность при минимальных потерях, избегая при этом увязнуть в каком-либо конфликте. Подход с минимальным воздействием имеет смысл, если принять во внимание недавний военный опыт России как в Афганистане, так и в Первой чеченской войне. Отсутствие четких целей, долговременные оккупации и неизбирательное применение силы лишь усилили местное сопротивление, политически дестабилизировав в свое время как СССР, так и Россию.
В недавнем прошлом России пришлось проглотить унизительное мирное соглашение в Чечне, по которому регион оставался личной вотчиной Кадырова. С тех пор Россия проявляет чрезвычайную прагматичности в своих переговорах и применении силы, но большая часть этого всегда реактивная, а не активная.
Может ли Москва начать войну в Украине?
Вполне возможно, что российское руководство рассматривало прежде такое вторжение как один из многих вариантов в качестве крайней меры, если вступление Украины в НАТО станет неизбежным и другого выхода не будет. Однако реакция Запада на передвижение российских войск предоставила Кремлю возможность форсировать прямые переговоры, к которым он давно стремился.
Очевидно, что у России нет генерального плана в отношении Украины, а крымское вторжение в 2014-м было моментом высокомерия, растратившим любое сочувствие в Киеве и значительно уменьшившим влияние Москвы на украинских политиков. С тех пор Россия предпринимала грубые попытки сохранить какое-то минимальное влияние, способное официально удержать Украину от членства в НАТО, считающегося Москвой враждебным по своей сути.
Полномасштабное вторжение российских ВС на территорию Украины остается крайне маловероятным. У России есть ряд других вариантов, включая официальное признание регионов Донбасса, а также ограниченные удары по передовым военным позициям ВСУ вдоль линии соприкосновения. Переориентация российских ВС лишь отчасти осуществлялась в целях подготовки к возможному будущему конфликту.
Тем не менее, обе стороны – США и Россия – должны приложить совместные усилия, чтобы вести себя дипломатично и снизить воинственную риторику, иначе полномасштабный конфликт будет становиться все более вероятным.