После быстрого захвата талибами власти в Афганистане политики Запада погрузились в самоанализ, пытаясь понять, почему после расходования сотен миллиардов в 20-летней войне все закончилось таким позором. Однако Китай готов шагнуть в пустоту, оставленную поспешным отступлением США, чтобы воспользоваться прекрасной возможностью. Авторство статьи принадлежит Чжоу Бо, полковнику НОАК в отставке.
Хотя в Китае еще официально не признали «Талибан» (запрещен в РФ) в качестве нового правительства Афганистана, в понедельник (16 августа) Пекин выступил с заявлением, отмечающим «уважение права афганского народа самостоятельно определять свою судьбу» и намерение развивать «с Афганистаном дружественные отношения сотрудничества».
Смысл этого понятен: Китай не боится налаживания более тесных отношений с «Талибаном» и готов заявить о себе, как о самом влиятельном внешнем игроке в Афганистане, практически брошенным США.
В отличие от Америки, Китай не несет ответственности за произошедшее в Афганистане. После вторжения проамериканской коалиции Китай не играл в военных событиях южноазиатской страны какой-либо значимой роли, не желая быть второй скрипкой после Штатов. Пекин ожидал, пока афганская экспансия Вашингтона станет бездонным и дорогостоящим болотом. Тем временем Китай предоставлял Афганистану многомиллионную поддержку на медпомощь, оснащение больниц, построение солнечных электростанций и многое другое. Все эти 20 лет Пекин способствовал укреплению торговых отношений, в конечном итоге став одним из крупнейших торговых партнеров Афганистана.
Экономические возможности
После ухода Штатов Пекин сможет предложить Кабулу то, что талибам больше всего нужно: политическую беспристрастность и экономические инвестиции. А в Афганистане, в свою очередь, есть то, что ценится Китаем больше всего: возможности в области инфраструктуры и строительства промышленности – сфер, в которых возможности Китая практически безграничны, а также доступ к неиспользованным месторождениям полезных ископаемых на сумму более триллиона долларов, включая важнейшие промышленные металлы, такие как литий, железо, медь и кобальт.
Китайские компании имеют репутацию инвесторов в недостаточно стабильные страны, если это даст прибыль. Подобное инвестирование не всегда происходит гладко, но у Китая терпение имеется. Уход армии США означает прекращение войны, ранее бывшей неустранимым препятствием для крупных китайских инвестиций. Китай крайне нуждается в промышленных металлах и полезных ископаемых для стабильной работы своего экономического двигателя.
Одним из текущих долгосрочных стратегических инвестиционных планов Китая является инициатива «Один пояс – один путь», целью которой служит финансирование и создание инфраструктуры в приграничных регионах. Для этой инициативы Афганистан прежде был привлекательной, но недостающей частью огромной головоломки. Если бы Китаю удалось продлить транспортные маршруты от Пакистана до Афганистана, например, путем создания автомагистрали от Пешавара до Кабула, это открыло бы более короткий сухопутный маршрут для доступа на рынки Ближнего Востока. Кроме того, маршрут через Афганистан одновременно сделает логистические препятствия, причиняемые Индией, менее значимыми.
Еще до захвата Кабула талибы пообещали защитить китайские инвестиции в Афганистане.
Политические возможности
Пекин теперь также может приобрести большее влияние на политический ландшафт страны. В истории Афганистана редко какая-либо одна группировка контролировала всю страну, и, учитывая молниеносный захват власти талибами, разумно ожидать гражданской войны. Китай – самый крупный поставщик войск миротворческого назначения среди пяти постоянных членов Совбеза ООН – также зарегистрировал резервные миротворческие силы численностью 8 000 человек. Это шаг, который может сделать КНР одним из крупнейших поставщиков миротворческих сил в целом. Если ООН развернет миротворческие подразделения в Афганистане, то китайский контингент из дружественной соседней страны почти наверняка будет для «Талибана» более желанным гостем, чем вооруженные силы неких отдаленных государств.
Возможность стать влиятельным игроком в Афганистане также позволит Пекину помешать закрепиться в этой стране антикитайским группировкам. Первоочередной целью Китая является «Исламское движение Восточного Туркестана» (запрещено в РФ). Согласно отчету китайского правительства Китая, эта группировка имела ранние корни в Афганистане. По данным ООН, в 2000-х она получала поддержку «Талибана» и «Аль-Каиды» (обе организации запрещены в РФ).
Некоторые ученые и эксперты задаются вопросом, способна ли данная группировка подстрекать к насилию и существует ли она вообще сейчас. Тем не менее, министр иностранных дел Китая Ван И сказал на июльской встрече с муллой Абдул Гани Барадаром, замглавы талибов, что он надеется на «полное прекращение» «Талибаном» поддержки группировки Восточного Туркестана, потому что это «представляет прямую угрозу нацбезопасности и территориальной целостности КНР».
В ответ мулла Барадар пообещал, что «Талибан» никогда не позволит какой-либо группировке использовать афганскую территорию для совершения действий в ущерб Китаю.
Ключ к миру и стабильности в Афганистане, конечно же, частично находится в Пакистане. Несмотря на их близость, «сиамские близнецы», как называл Афганистан и Пакистан экс-президент Хамид Карзай, не всегда смотрят в одном направлении. Политика Пакистана в отношении Афганистана во многом определяется стратегическими целями обеспечения дружественного правительства в Кабуле и ослабления в Афганистане нарастающего влияния Индии. И здесь совпадающие интересы Пекина с Исламабадом лежат – не в последнюю очередь для успеха «Одного пояса – одного пути» – в обеспечении хороших отношений между Пакистаном и Афганистаном.
Наконец, даже несмотря на уход США, у Пекина и Вашингтона есть возможность работать вместе во имя стабильного Афганистана. Когда Ван И в понедельник (16 августа) разговаривал с госсекретарем Энтони Блинкеном, он отметил, что Китай готов работать со Штатами для достижения «мягкого урегулирования афганского вопроса».