Кандидат наук по средневековой литературе (Бангорский университет) Мадлен Киллаки поясняет, что «дудл» означает бесцельное рисование или царапание, и история происхождения этого слова восходит к началу XX века. Однако написание случайных слов, волнистых линий и мини-рисунков представляет собой значительно более старую практику, и ее присутствие в средневековых книгах говорит многое нам о том, как люди прошлого взаимодействовали с литературой.
Сегодня никто из нас не осмелился бы рисовать на средневековой рукописи какие-нибудь волнистые линии (иногда напоминающие рыб или даже вытянутые фигуры людей), мини-рисунки (например, рыцарь, сражающийся с улиткой) и случайные объекты, которые довольно часто встречаются в книгах средних веков. Сегодня эти каракули, обычные для форзацев или полей, могут дать медиевистам (специалистам по средневековой истории и культуре) важную информацию о том, как люди прежних веков воспринимали содержимое определенной страницы.
В прошлые века было обычным делом писать на полях, подчеркивать и комментировать содержание страниц, записывать в пробелах свои мнения, практиковать почерк и даже подкрашивать имеющиеся изображения. Учитывая навыки и специализацию, необходимые для написания книг в средние века – к примеру, навыки чистописания, грамотность и доступ к исходным материалам, – дудлы в рукописях редко были необдуманными или случайными.
Появление дудлинга
Точно определить его происхождение довольно трудно, но, скорее всего, оно началось с пробы пера. Когда сегодня мы видим изображения писцов (людей, выполнявших копии документов), они часто изображаются с пером и ножом в руках.
Нож требовался в различных целях, таких как прокалывание и исправление ошибок путем зачистки пергамента царапанием. С его помощью также выполнялась фиксация пергамента на месте, чтобы писец не касался пергаментной поверхности руками и не запачкал страницы.
Важно отметить, что нож требовался также для заострения пера, затуплявшегося после долгого использования. После обрезки писец обычно проверял остроту пера на чистом листе пергамента или форзаце, чтобы убедиться, что буквы будут хорошо видны. Эти пробные дудлы никогда не предназначались для читателей, поскольку в Средневековье форзацы книг приклеивались к деревянным обложкам.
Однако теперь, имея современные технологии, медиевисты могут раскрыть послания-дудлы, скрытые за страницами древних книг. Эти незаметные прежде рисунки – странные надписи здесь и там, простенькие изображения или даже нотные композиции – важны, потому что они дают нам редкое представление о реальной повседневной жизни средневековых писцов и о том, что они в действительности думали о книгах, перепиской которых занимались.
Например, в рукописи, внесенной в каталог Британской библиотеки как Cotton Vespasian D. vi, писец написал латинские слова «Probatio Penne» (пропущена латинская «a» в слове «penn[a]e»), что означает «проба пера».
Впрочем, иногда писцы проявляли смелость и эмоционально описывали свою работу. В древнеанглийском De termporibus anni, кратком справочнике по естествознанию XI века, составленном Эльфриком, писец от себя написал следующее: «Пожалуйста, пусть этот текст закончится здесь. Боже, помоги моим рукам». Очевидно, эта работа ему явно не нравилась.
Подобные пробы пера показывают, что писцы были не просто пассивными переписчиками текстов, но и активными участниками их создания.
Маргиналия
Случайные рисунки в средневековых книгах переносят нас в мир индивидуального творчества, поскольку читатели и писцы как тогда, так и сейчас поддаются соблазну заполнить пустые места на странице.
Рисунки на полях старых книг – известные как маргиналии – предлагают читателю некоторую передышку от сосредоточенности на чтении, а также сообщают нам кое-что о том, как средневековые читатели реагировали на прочтенные страницы и на фантазии, вызванные написанным в их разуме и побуждающие взаимодействовать со страницей.
Например, в «Смерти Дартура», написанной сэром Томасом Мэлори, содержится относительно мало маргиналий по сравнению с другими средневековыми рукописями (по подсчетам Мадлен Киллаки, всего 80 маргиналий на 473 сохранившихся листах), они часто уникальным образом отражают события, происходящие в этом произведении, и демонстрируют, что средневековые писцы были вовсе не подобием механических копировальных аппаратов. Скорее всего, их рабочие привычки при копировании были достаточно сложными и «Смерть Дартура» служит примером того, как переписчики книг XV века повлияли на формирование восприятия старинных литературных текстов современной аудиторией.
В средние века книги ценились больше, чем сегодня, поскольку на их создание уходило очень много времени, требовались определенные навыки и немалые затраты. Помимо того, что средневековые книги рассматривались их современниками как объекты, требующие сохранения для поколений будущего, которые служили хранилищем в вечности, книги также были специализированным общественным пространством, принадлежащим группам людей, учреждениям или многим поколениям владельцев.
Наброски, аннотации, отметки, комментарии и дополнения, внесенные в старые книги за многие века их переписчиками и владельцами, становятся публичными заявлениями. В сочетании со статусом книги как непреходящего объекта логично, что поколения читателей испытывали тягу вписывать в книги свои имена или рисовать на полях и форзацах. Оставляя такой след, они – подобно эфемерным существам – вписывали себя в вечность через живую историю книги.